Слепой музыкант Короленко Отрывок из повести с иллюстрациями
Рейтинг:
/ 75
Слепой музыкант В. Г. Короленко
(Отрывок из повести)
...Однажды Петрик был один на холмике над рекой. Солнце садилось, в воздухе стояла тишина, только мычание возвращавшегося в деревню стада долетало сюда, смягчённое расстоянием. Мальчик только что перестал играть и откинулся на траву, отдаваясь полудремотной истоме летнего вечера. Он забылся на минуту, как вдруг чьи-то лёгкие шаги вывели его из дремоты. Он с неудовольствием приподнялся на локоть и прислушался. Шаги остановились у подножия холмика. Походка была ему незнакома.
- Мальчик! - услышал он вдруг возглас детского голоса.- Не знаешь ли ты, кто это тут сейчас играл?
Слепой не любил, когда нарушали его одиночество.N Поэтому он ответил на вопрос не особенно любезным тоном:
- Это я...
Лёгкий удивлённый возглас был ответом на это заявление, и тотчас же голос девочки прибавил тоном простодушного одобрения:
- Как хорошо! Слепой промолчал.
—Что же вы не уходите? - спросил он затем, слыша, что непрошеная собеседница продолжает стоять на месте.
—Зачем же ты меня гонишь? - спросила девочка своим чистым и простодушно-удивлённым голосом.
Звуки этого спокойного детского голоса приятно действовали на слух слепого; тем не менее он ответил в прежнем тоне:
- Я не люблю, когда ко мне приходят... Девочка засмеялась.
- Вот ещё!.. Смотрите-ка! Разве вся земля твоя и ты можешь кому-нибудь запретить ходить по земле?
- Мама приказала всем, чтобы сюда ко мне не ходили.
- Мама? - переспросила задумчиво девочка.- А моя мама позволила мне ходить над рекой...
Мальчик, несколько избалованный всеобщею уступчивостью, не привык к таким настойчивым возражениям. Вспышка гнева прошла по его лицу нервною волной; он приподнялся и заговорил быстро и возбуждённо:
- Уйдите, уйдите, уйдите!..
Неизвестно, чем кончилась бы эта сцена, но в это время от усадьбы послышался голос Иохима, звавшего мальчика к чаю. Он быстро сбежал с холмика.
- Ах, какой гадкий мальчик! - услышал он за собой искренне негодующее замечание.
...На следующий день, сидя на том же месте, мальчик вспомнил о вчерашнем столкновении. В этом воспоминании теперь не было досады. Напротив, ему даже захотелось, чтобы опять пришла эта девочка с таким приятным, спокойным голосом, какого он никогда ещё не слыхал. Знакомые ему дети громко кричали, смеялись, дрались и плакали, но ни один из них не говорил так приятно. Ему стало жаль, что он обидел незнакомку, которая, вероятно, никогда более не вернётся.
Действительно, дня три девочка совсем не приходила. Но на четвёртый Петрусь услышал её шаги внизу, на берегу реки. Она шла тихо; береговая галька легко шуршала под её ногами; и она напевала вполголоса польскую песенку.
- Послушайте! - окликнул он, когда она с ним поравнялась.- Это опять вы?
Девочка не ответила. Камешки по-прежнему шуршали под её ногами. В деланной беззаботности её голоса, напевавшего песню, мальчику слышалась ещё не забытая обида.
Однако, пройдя несколько шагов, незнакомка остановилась. Две-три секунды прошло в молчании. Она перебирала в это время букет полевых цветов, который держала в руках, а он ждал ответа. В этой обстановке и последовавшем за нею молчании он уловил оттенок умышленного пренебрежения.
- Разве вы не видите, что это я? - спросила она, наконец, с большим достоинством, покончив с цветами.
Этот простой вопрос больно отозвался в сердце слепого. Он ничего не ответил, и только его руки, которыми он упирался в землю, как-то судорожно схватились за траву. Но разговор уже начался, и девочка, всё стоя на том же месте и занимаясь своим букетом, опять спросила:
—Кто тебя выучил так хорошо играть на дудке?
—Иохим выучил,- ответил Петрусь.
—Очень хорошо! А отчего вы такой сердитый?
—Я... не сержусь на вас,- сказал мальчик тихо.
—Ну, так и я не сержусь... Давай играть вместе.
—Я не умею играть с вами,- ответил он потупившись.
—Не умеешь играть?.. Почему?
—Так.
Нет почему же?
- Так-ответил он чуть слышно н ещё более потупился Ему не приходилось ещё никогда говорить с кем-нибудь о своей слепоте, и простодушный тон девочки, предлагавшей с наивною настойчивостью этот вопрос, отозвался в нем тупой болью.
Незнакомка поднялась на холмик.
Какой ты смешной,- заговорила она с снисходительным сожалением, усаживаясь рядом с ним на траве.- Это ты, верно, оттого, что ещё со мной не знаком. Вот узнаешь меня, тогда перестанешь бояться. А я не боюсь никого.
Она говорила это с беспечной ясностью, и мальчик услышал, как она бросила к себе в передник груду цветов.
—Где вы взяли цветы? - спросил он.
—Там,- мотнула она головой, указывая назад.
—На лугу?
—Нет, там.
—Значит, в роще. А какие это цветы?
- Разве ты не знаешь цветов?.. Ах, какой ты странный... право, ты очень странный...
Мальчик взял в руку цветок. Его пальцы быстро и легко тронули листья и венчик.
- Это лютик,- сказал он,- а вот это фиалка.
Потом он захотел тем же способом ознакомиться и со своею собеседницею: взяв левою рукою девочку за плечо, он правой стал ощупывать её волосы, потом веки и быстро пробежал пальцами по лицу, кое-где останавливаясь и внимательно изучая незнакомые черты.
Всё это было сделано так неожиданно и быстро, что девочка, поражённая удивлением, не могла сказать ни слова; она только глядела на него широко открытыми глазами, в которых отражалось чувство, близкое к ужасу. Только теперь она заметила, что в лице её нового знакомого есть что-то необычайное. Бледные и тонкие черты застыли на выражении напряжённого внимания, как-то не гармонировавшего с его неподвижным взглядом. Глаза мальчика глядели куда-то без всякого отношения к тому, что он делал, и в них странно переливался блеск закатывавшегося солнца. Всё это показалось девочке на одну минуту просто тяжёлым кошмаром.
Высвободив своё плечо из руки мальчика, она вдруг вскочила на ноги и заплакала.
—Зачем ты пугаешь меня, гадкий мальчишка? - заговорила она гневно, сквозь слёзы.
—Что я тебе сделала?.. Зачем?..
Он сидел на том же месте, озадаченный, с низко опущенною головой, и странное чувство - смесь досады и унижения - наполнило болью его сердце. В первый раз ещё пришлось ему испытать унижение калеки; в первый раз узнал он, что его физический недостаток может внушать не одно сожаление, но и испуг. Конечно, он не мог отдать себе ясного отчёта в угнетавшем его тяжёлом чувстве, но оттого, что сознание это было неясно и смутно, оно доставляло не меньше страдания.
Чувство жгучей боли и обиды подступило к его горлу; он упал на траву и заплакал. Плач этот становился всё сильнее, судорожные рыдания потрясали всё его маленькое тело, тем более, что какая-то врождённая гордость заставляла его подавлять эту вспышку.
Девочка, которая сбежала уже с холмика, услышала эти глухие рыдания и с удивлением повернулась. Видя-, что её новый знакомый лежит лицом к земле и горько плачет, она почувствовала участие, тихо взошла на холмик и остановилась над плачущим.
- Послушай,- заговорила она тихо,- о чём ты плачешь? Ты, верно, думаешь, что я нажалуюсь? Ну, не плачь, я никому не скажу.
Слово участия и ласковый тон вызвали в мальчике ещё большую нервную вспышку плача. Тогда девочка присела около него на корточки; просидев так с полминуты, она тихо тронула его волосы, погладила его голову и затем, с мягкой настойчивостью матери, которая успокаивает наказанного ребенка, приподняла его голову и стала вытирать платком заплаканные глаза.
- Ну, ну, перестань же! - заговорила она тоном взрослой женщины.- Я давно не сержусь. Я вижу, ты жалеешь, что напугал меня...
Я не хотел напугать тебя,- ответил он, глубоко вздыхая, чтобы подавить нервные приступы.
- Хорошо, хорошо! Я не сержусь!.. Ты ведь больше не будешь.- Она приподняла его с земли и старалась усадить рядом с собою.
Он повиновался. Теперь он сидел, как прежде, лицом к стороне заката, и, когда девочка опять взглянула на это лицо, освещенное красноватыми лучами, оно опять показалось ей странным. В глазах мальчика ещё стояли слёзы, но глаза были по-прежнему неподвижны; черты лица то и дело передёргивались от нервных спазмов, но вместе с тем в них виднелось недетское, глубокое и тяжёлое горе. —
А всё-таки, ты очень странный,- сказала она с задумчивым участием.
—Я не странный,- ответил мальчик с жалобною гримасой.
- Нет, я не странный... Я... я - слепой!
—Слепо-ой? - протянула она нараспев, и голос её дрогнул, как будто это грустное слово, тихо произнесённое мальчиком, нанесло неизгладимый удар в её маленькое женственное сердце.- Слепо-ой? - повторила она ещё более дрогнувшим голосом, и, как будто ища защиты от охватившего всю её неодолимого чувства жалости, она вдруг обвила шею мальчика руками и прислонилась к нему лицом.
Поражённая внезапностью печального открытия, маленькая женщина не удержалась на высоте своей солидности, и, превратившись вдруг в огорчённого и беспомощного в своём огорчении ребёнка, она, в свою очередь, горько и неутешно заплакала.
Владимир Галактионович Короленко (15 июля 1853, Житомир — 25 декабря 1921, Полтава)
Сказочные комментарии